Архивы. Документы. Исследования

Послесловие

«Оду к молодости» А. Мицкевича в переводе М. Цветаевой, несмотря на многократно предпринимавшиеся поиски, обнаружить так и не удалось. К концу 1940 года, во время работы над переводами стихотворений Ивана Франко, Цветаева стала использовать для черновиков тонкие школьные тетради в двенадцать листов, жалея на эту работу свою последнюю парижскую тетрадь. Ни одной из таких тетрадей в архиве Цветаевой не сохранилось, по-видимому, все они были оставлены в комнате на Покровском бульваре и за время войны пропали.

От этого перевода сохранилась только запись 4 декабря 1940 года:

«После Франко была Ода к молодости Мицкевича – общее место с темпераментом – за исключением одного не-общего, но зато в природе не существующего: “Видишь гада (вариант: моллюска), охотящегося за своими же (меньшими) братьями…” Это на поверхности моря-то! (Ибо Мицкевич указывает – с неба). И что это за моллюск-охотник? Устрица? – Гм…

Дали еще одного Мицкевича: “Романтичность” – оцените это тичность – почему бы не: – Симпатичность? Эгоистичность? и т.д. – испорченная тема: девушка, говорящая на-людях с мертвым любимым. Гретхен… Офелия… (такая девушка, etwas irr… <немножко помешанная – нем.>) Ну, ладно.

А пока – польский текст будет завтра – немножко моего многострадального Бодлэра». (РГАЛИ. Ф. 1190. Оп. 3. Ед.хр. 33. Л. 10).

 

Второй перевод Цветаевой уцелел по счастливой случайности. В гостях у Е.Б. и Е.Е. Тагеров Цветаева забыла черновую тетрадку, в которой 7 декабря 1940 года начала работу над переводом этой баллады. Тетрадка так и осталась у Тагеров и теперь хранится в РГАЛИ в составе их личного фонда. Текст перевода полубеловой, читаемый, сомнения вызывает только строфика. Это – его первая публикация.

 

Адам Мицкевич
РОМАНТИКА

Перевод Марины Цветаевой

 

– Слушай, девушка! – Не слышит.
– Белый день сейчас. Под кленом
Узнаешь родную крышу?
Ты – одна. Кому поклоны?
Ни души живой, а манишь,
Взором нежишь, ручки тянешь?

То недвижнее гранита
Веки держит на ланитах,
То вокруг разит глазами,
Что ей снится? Что ей мнится?
Миг – и вновь свела ресницы –
То рассыпется слезами,
Тут же – смехом разразится…

– Ты ли, свет мой? Ты ли, Ясь мой?
Ах, и гроб нас не разрознил!
Тише, гость мой! Тише, Ясь мой!
Бойся мачехиных козней!

Впрочем, что нам! Впрочем – что я!
Ты давно уже под хвоей…
Ясик – умер! Ах, боюся!
Почему боюся Яся?

Светлоглазый, светлоусый
Ясь мой – в смертной белой рясе?
Боже, снегу холоднее
Руки, жегшие как пламя!
Дай, руками и губами
Обогрею, отогрею.

Верно – дрогнешь под землею?
Под землей лежишь два лета!
Положи меня с собою!
Не люблю дневного света!
В мире нет меня несчастней!
На потеху льются слёзы!
Может, вправду – только бредни?
Нет! Твоя ладонь – в ладони!
Ясь, не время! Ясь, помедли!
Глянь, – темно на небосклоне!

Боже! Голос петушиный,
Свет зари в окне… Куда ты?
Ах, оставил! Ах, покинул!
Ах, растаял без возврата!

Со всех ног за милым другом
Ринулась, – расшиблась тяжко.
Расширяющимся кругом
Встал народ вокруг бедняжки…

Говорит седой крестьянин:
– Я на диво не дивлюся.
Ясь любил свою Карусю,
Вот и встал из-под креста он!

Слившись с душами простыми,
Плачу – с ними, верю – с ними.

– Слушайте! – промолвил сухо
Старец с лысой головою. –
Вот вам стеклышко глазное, –
Никаких не видно духов!

Только в нянькиных поверьях
Мертвецы меняют место.
Эта – бредит, эти – верят,
И безумствуют совместно.

– Эта – любит, – отвечаю,
И глубоко верят – эти.
Веры глаз предпочитаю
Я любым очкам на свете.

Не суди простого люда!
Оплошал твой разум дерзкий.
Жизни истинное чудо
Познается только сердцем.

(РГАЛИ. Ф. 2887. Оп. 1. Ед. хр. 514. Л. 10 об.–11.)

 

Через месяц после собрания в Гослитиздате история с Мицкевичем для Цветаевой закончилась. 27 февраля 1941 года она записала в тетради:

«Мои оба Мицкевича – Ода к молодости и Романтика – оказались программной поэзией, и я убедила польского литературоведа передать их какому-нибудь другому переводчику, лучше знакомому с программами, теми или иными, п.ч. я знакома – только с поэзией. За Романтику (около 70 стр.) гонорара так и не получила – и уже не получу – раз не берут» (РГАЛИ. Ф. 1190. Оп. 3. Ед. хр. 33. Л. 38.)

«Избранное» Адама Мицкевича Гослитиздат напечатал в 1943 году. Стихотворение «Русским друзьям» было опубликовано в переводе В. Левика. Народные баллады: «Лилии» и «Побег» – в переводе С. Мар, а «Романтика» в переводе Т. Щепкиной-Куперник. Пять «Крымских сонетов» – в переводе О. Румера, а «Аккерманские степи» в переводе И. Бунина.

В 1946 году было подготовлено однотомное издание лирических баллад и поэм А. Мицкевича. В отличие от компромиссного «Избранного» 1943 года, эта книга была продумана и тщательно подготовлена. Редакторы-составители, М. Рыльский и Б. Турганов, во многих случаях предпочли старые переводы – Пушкина, Лермонтова, Козлова, Майкова, Мея, Фета, Брюсова, Бальмонта, Бунина. Книга была снабжена хронологической канвой жизни и творчества А. Мицкевича, составленной А. Виноградовым, и добротными примечаниями Н. Грекова. Стихотворение «Друзьям в России» напечатано здесь в переводе А. Виноградова, «Ода к юности» в старом переводе Н. Семенова, «Романтика» в переводе Е. Благининой.