ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО ДЕКАБРЯ 1923 ГОДА
Всего писем – свидетелей любви – Марины Цветаевой к герою «Поэмы Горы» и «Поэмы Конца» сохранилось, опубликовано и доверено нам порядка 30. В самом полном на сегодняшний день издании – «Марина Цветаева. Письма к Константину Родзевичу» (2001 г., составитель Е.Б. Коркина) можно прочитать 31.
Дата первого – 27 августа 1923 года. 18 августа 1938-го переписка обрывается.
Стихия страсти, любви-страсти отзвучала в 1923 году. Дальше – лишь послезвучие, память счастья, равно как и боли от невозможного, на которое обречено существо, Поэт Марина Цветаева.
Думается, справедливо сказано в книге Е.О. Айзенштейн «Сны Марины Цветаевой»: «Мужчины слишком духовны или, напротив, поверхностны, женщины живут сердцем, а особенно редки существа, то есть те, в ком тело, дух и сердце представлены в гармоническом единстве». Безмерность Цветаевой не только включает это «гармоническое единство», она перекрывает его, но именно существа влекут ее более всего. Встреча одноплеменника, одноприродного, равносущего – из разряда чуда. Но и от каждой встречи Марина Цветаева ждала именно чуда: «Я хочу <…> от Вас – чуда».
«Не суждено, чтобы равный – с равным», как не суждено Психее стать Евой: «… ненасытная исконная ненависть Психеи к Еве, от которой во мне нет ничего. А от Психеи – всё». (Из письма М. Цветаевой Б. Пастернаку 10 июля 1926 г.)
В 1923 году судьбе было угодно одарить невозможным: великая страсть настигает Психею, желающую хоть на миг довоплотиться, обернуться Евой, сбыться во всех ипостасях женщины на Земле. Все случилось, хотя и действительно только на миг. Благодаря гениальности Марины Цветаевой, не исчезло бесследно, прозвучав единственный раз, осталось в «Поэме Горы» и «Поэме Конца» звуком – зовом – признанием – заклятьем – мольбой – благословением любви.
Константин Болеславович Родзевич сохранит письма, несмотря на все испытания времени и судьбы. Конверт с надписью «Марина Цветаева» и припиской «Для передачи в собственные руки Але» прибудет с оказией в Москву. Дочь Цветаевой Ариадна Эфрон получит его в 1960 году. На обороте она напишет: «Вскрыла пакет 26 декабря 1960 года, посмотреть, нет ли мне письма от К.Б. – вынула фотографию (увеличенную из группы) и запечатала вновь. АЭ».
После кончины Ариадны Сергеевны в 1975 году «пакет» попал в ЦГАЛИ, где и пролежал до назначенного ею срока открытия архива Марины Цветаевой в 2000 году.
Почему сегодня, 23 декабря 2020-го, мы предлагаем заглянуть в письмо, написанное Цветаевой Родзевичу в этот же день декабря 1923 года? Из-за совпадения даты? Не только. Это, 17-ое по счету во всей переписке, последнее письмо (скорее записка) уходящего года страстной любви Поэта, равной которой, даже похожей, уже не будет никогда.
Лягут слова на бумагу в эпистолярных романах с Борисом Пастернаком, Райнером Мария Рильке, и, может, покажутся знакомыми, повторенными из писем к Родзевичу, но так и останутся словами…
«Прага, 23-го Декабря 1923 г.
Мой родной,
Я не напоминаю Вам о себе (Вы меня не забыли!) я только не хочу, чтобы Ваши праздники прошли совсем без меня. Расставшись с Вами во внешней жизни, не перестаю и не перестану –
Впрочем, Вы всё это знаете.
МЦ.
А на прилагаемую мелочь не сердитесь (не сéрдитесь?), право выручить Вас – мне, и Вам – меня, это жалкое право мы ведь сохраняем?
Буду думать о Вас все праздники и всю жизнь».
Листок писчей бумаги, простой карандаш. Прощальное письмо, вернее, карандашную записку Константин Болеславович «сложил вчетверо и вклеил в переплетенный оттиск альманаха “Ковчег” с “Поэмой Конца”. Сюда же была вложена вырезка из “Последних новостей” с “Попыткой ревности”».
Ясно, что решение не встречаться уже принято…
Что было до этого письма? Было ощущение «конца жизни».
Ты, меня любивший фальшью
Истины – и правдой лжи,
Ты, меня любивший – дальше
Некуда! – За рубежи!
Ты, меня любивший дольше
Времени. – Десницы взмах!
Ты меня не любишь больше:
Истина в пяти словах.
12 декабря 1923
В этот же день Марина Цветаева оставляет запись в черновой тетради, в которой работала над трагедией «Ариадна»:
«12-го декабря 1923 г. (среда) – конец моей жизни.
Хочу умереть в Праге, чтобы меня сожгли».
Кто повинен в этом желании и кому адресовано стихотворение, в день написания которого появились слова, звучащие скорее как приговор, нежели как завещание? Константин Родзевич, Сергей Эфрон? Повинны оба или, может быть, прежде всего она сама – Психея, не желающая боли другому и берущая всю ее на себя.
Адресатом стихотворения Константин Родзевич, думается, быть не мог. И не потому, что до расставания, которое неминуемо приближается, еще два шага – два письма, а потому, что это следует из слов самой Цветаевой в доверительной переписке:
«Я рассталась с тем, любя и любимая, в полный разгар любви, не рассталась – оторвалáсь! В полный разгар любви, без надежды на встречу. Разбив и его и свою жизнь. Любить сама не могу, ибо люблю его, и не хочу, ибо люблю его. Ничего не хочу, кроме него, а его никогда не будет. Это такое первое расставание за жизнь, потому что, любя, захотел всего: жизни: простой совместной жизни, то, о чем никогда не “догадывался” никто из меня любивших. – Будь моей. – И мое: – увы! –
В любви есть, мой друг, ЛЮБИМЫЕ и ЛЮБЯЩИЕ. И еще третье, редчайшее: ЛЮБОВНИКИ». (Из письма А. Бахраху 10 января 1924 г.)
С Сергеем Эфроном они вновь вместе. Это «вместе» держится на тонкой, но нерушимой нити, которая зовется судьбой…
«Мой Арлекин, мой Авантюрист, моя Ночь, мое счастье, моя страсть», – так величает Родзевича Цветаева. «Друг, я вся твоя»…
Как хочется отдать душу – и как тяжко быть обреченной на невозможность этого. Авантюрист не любит ее стихов, он любит Гумилева. Так, но по-другому, уже было – Н.Н. Вышеславцев тоже не очаровывался стихами Марины Цветаевой в 1920-м…
«Вы лучше чем то, чем Вы хотите быть. Не убивайте в себе души, т.е. возможности страдать <…> Родной мой! Борюсь за Вашу душу»… Все уже предрешено и сказано самой Цветаевой.
16-е письмо-записка пишется в ту же среду, 12 декабря 1923 г. простым карандашом на листке из тетради в линейку, перегнутом поперек:
«Прага, среда.
Дорогой Радзевич,
Жду Вас завтра, в четверг, в 4 ч. на Смиховском вокзале, там, где кофе.
Если мое письмо не успеет дойти, буду ждать Вас там же в пятницу в тот же час.
М.
P.S. Буду ждать до 5-ти ч.»
И через 10 дней – 23 декабря – последнее письмо года любви-разлуки.
«Живу снами о Вас и стихами к Вам, другой жизни нет» – это из письма от 15 января, первого письма наступившего года.
Тысяча девятьсот двадцать четвертый год Марина Цветаева начинает молитвой:
«– Господи, дай мне на этот Новый Год – написать большую и прекрасную вещь. Больше не знаю о чем (для себя) просить: всё остальное – неосуществимо.
Нет, Господи, еще: дай мне много, много денег, чтобы я, лишенная возможности главного и единственного дара, могла хоть чем-нибудь издали скрасить ему жизнь».
И Господь даст… Родятся «Поэма Горы» и Поэма Расставания – «Поэма Конца».
«В жизни… ни-че-го нельзя… Поэтому – искусство (“во сне все возможно”). <…> Знаю по себе, что как только пытаюсь жить – срываюсь (всегда пытаюсь и всегда срываюсь!). Это ведь большой соблазн – “наяву”!»
«Дорогому Радзевичу. – С Новым Годом! (1924)» – подпишет Марина Цветаева «Отрывки из книги “Земные приметы”», где читаем: «Творению я несомненно предпочитаю Творца <…> За пределами творения (явленного!) еще целая бездна – Творец: весь творческий Хаос, все небо, все недра, все завтра, все звезды, – все, обрываемое здесь земною смертью <…> Произведение искусства, как совершенное, приказует, живая судьба, как несовершенное, просит».
Все сказано автором поэм. Осталось только услышать.
----------------------------------------------
Публикация старшего научного сотрудника музея Галины Алексеевны Данильевой
Фотографии: